Если актёры теряют кураж...
И снова неспокойно в Музыкальном театре. В перерывах между репетициями и спектаклями снаряжаются делегации в различные властные инстанции.
В эти же инстанции косяками летят заявления, письма, жалобы, снабженные многочисленными подписями весьма уважаемых в мире искусства людей.
Труппа на сей раз всерьез обеспокоена введением с 1 марта так называемой новой системы оплаты труда. Коллективу отвечали, ему разъясняли, что никто не потеряет в зарплате. Однако все эти ответы и разъяснения вызывали только еще большее недоумение: если ничего не меняется, за каким перепугом понадобилась реформа? Тем более что введение системы началось с отмены социальной надбавки, дававшей актерам довольно прочную материальную основу для существования.
По новой системе у них остается основная зарплата в 5800 рублей (это даже не смешно!), а всё остальное составляют всякого рода надбавки: за интенсивность, за высокие показатели в труде и т.д., и т.п. Но при этом отсутствуют конкретные критерии, которые могли бы обозначить объективную оценку труда с вытекающим отсюда конкретным размером общей зарплаты работника. Другими словами, сколько и кому платить отныне целиком будет зависеть от воли директора. И вот этот-то факт абсолютно не устраивает служителей театра, поскольку немалая часть труппы с большим сомнением оценивает его объективность и компетентность.
Оснований для сомнений у коллектива предостаточно. Приводить их здесь не имеет смысла из-за экономии времени и места, они изложены в многочисленных многостраничных петициях. Их лейтмотив: да сделайте же ради Бога что-нибудь с нашим директором Дмитрием Асеевым!
Мне уже приходилось писать о том, что Музыкальный театр отправился по кем-то заколдованному кругу. Движения вперед нет. И редчайшие всплески жанра происходили не благодаря репертуарной и всякой иной политике руководства театра, а, чаще всего, вопреки ей. Поскольку, при ближайшем рассмотрении, оказывается, что никакой продуманной системной политики у названного руководства нет. Спектакли возникают спонтанно и через короткое время идут уже при полупустых залах. И не потому что в театре обосновались сплошные бездари. Ну, может быть, не только поэтому. Основная причина: актёры потеряли кураж, а без него и спектакль - не спектакль, и театр - не в радость. И у директора не хватает умения и таланта поддержать этот кураж в актёрах. Скорее наоборот.
Актёров часто сравнивают с детьми. И это совершенно точное определение. Они могут быть злыми, капризными и даже жестокими. Как и наши дети. Но разве оттого мы меньше любим их? Разве не стараемся мы вывести из них всё дурное именно любовью и тактом? Дмитрий Асеев изначально взял на себя роль чересчур строгого "папаши". При нём в театре появился турникет, пропускающий строго по одному человеку под всевидящим оком видеокамеры. При нынешних реалиях турникет, наверное, был необходим. Но он стал ещё и мощным средством психологического воздействия на коллектив, поскольку те, кто попадал в число директорских нелюбимчиков, просто не могли войти под сень родных кулис. Что в полной мере испытали на себе, например, художник Алексей Михальчев, дирижер Юрий Ильинов. Первый осмелился восстать против того, что декорации к спектаклю директор распорядился предоставить на очередную «корпоративку». А второй просто «не показался» руководящему лицу.
Ох, уж эти «корпоративки»! Да, наверное, без них не обойтись при существующем нищем финансировании тетра. Но всё же они - не главное. Между тем, был случай, когда в репетиционный зал завезли батареи бутылок для банкета, а актёров пытались заставить репетировать в помещении мастерской, среди пронзительных ароматов красок, клеев и прочих «разносолов». Актёры ответили протестующим письмом на имя директора, в котором написали, что считают «невозможным и унизительным проведение репетиции в таких условиях».
И что в ответ? А - ничего. За исключением того, что «подписанты» были взяты на карандаш. И среди них были особо выделены заслуженные артисты России Игорь Третьяков и Александр Кутявин. Последний, напомним, является ещё и главным режиссёром театра, что, по мнению директора, лишь усугубило его несуществующие вины.
Великий Достоевский когда-то ввёл в обиход термин «административный восторг». Это когда администратор упоён собственной властью и считает все свои действия абсолютно непогрешимыми. У господина Асеева, похоже, имеются признаки данного синдрома. Художественный совет низведён им до состояния безгласного придатка. Все назначения на роли, все приглашения актёров производятся им единолично, без оглядки на чьи-то мнения. В театре до сих пор не заключён коллективный договор - основа взаимоотношений внутри коллектива. Он не нужен, поскольку накладывает какие-то обязательства и на руководителя, что, судя по всему, выходит за пределы понимания господином Асеевым своего места в театре.
Да, а что же высокие инстанции? В общем, всё как всегда. В конце концов, все обращения с самых верхов скатываются в департамент по делам культуры Волгограда. И оттуда идут однотипные ответы: господин Асеев имеет аж два образования, награждён всякими знаками, осуществляет деятельность в полном соответствии с данными ему полномочиями и несёт личную ответственность за последствия. А что касаемо любви к актёрам, так этого в должностных инструкциях не прописано. Словом, утритесь и нишкните.
Наверное, в театре не должно быть парламентской республики, здесь нужна, если хотите, монархия. Но монархия обязана быть просвещённой. С монархом во главе, который, в первую очередь, с должным пиететом относится к народонаселению. Примеры тому есть и в нашем городе. Взять хотя бы Новый экспериментальный театр, в котором за 20 с лишком лет существования случалось всякое, но таких массовых проявлений недовольства не было никогда. Да в том же Музыкальном театре 19 лет директорствовал Евгений Мельмонт, очень непростой человек и руководитель, но высочайший профессионал в своём деле.
Сегодня же в театре сложилась какая-то провинциальная деспотия с претензиями на монархию. Ничем не подкреплёнными, кроме инструкций, созданных во времена развитого социализма. И всё это было бы похоже на суетный спектакль, если бы за ним не стояли реальные человеческие переживания и даже трагедии. А потому вряд ли здесь возможно примирение сторон и успокоение общей атмосферы. И деспотов не увольняют. Их свергают.