Интеллектуальный Ростов: первая книга дискуссий
В Ростове-на-Дону издана коллективная монография «Интеллектуальный Ростов: книга дискуссий», в которой собраны стенограммы конференций и круглых столов, проведенных Центром политической концептологии Южного федерального университета в 2009-2014 годах.
Предыстория книги восходит, прежде всего, к фактам моей интеллектуальной и научной биографии. В 15 лет младшая и давно покойная сестра написала:
Плоские шутки, тупые остроты, -
Мысли живой ни в одном.
Словно не люди живые, а трупы
Всё заселили кругом...
Осознание интеллектуальной мертвечины и банальности большинства людей - эта мысль пришла в голову в ранней юности. Возможно, потому, что с детства мир книг для меня был намного интереснее окружающей жизни, в которой лишь иногда попадались крупицы человеческой оригинальности и самобытности. Мама научила меня читать между тремя и четырьмя годами. С той поры я воспринимаю мир через текст.
Уже в школе я заметил, что большинство ровесников не читает ничего, кроме учебников. Да и то в порядке обязаловки, а не ради удовлетворения собственной любознательности. В армии я много читал. Эту страсть заметил начальник штаба дивизии полковник Карпов Александр Александрович. В день Ракетных войск и артиллерии 19 ноября 1965 года приказом по части он наградил меня библиотекой. Из армии я вернулся с громадным чемоданом книг.
Интерес к книгам стал главным мотивом выбора профессии. Но когда я поступил на философский факультет, то заметил, что большинство преподавателей скучны и неинтересны. Норовят обратить интерес к громадному миру книг в обязанность знать учебник. Поэтому отвращение к учебникам – не менее значимый мотив выбора профессии. По крайней мере, ни один учебник мне не снился – в отличие от «Критики чистого разума» и других классических философских текстов.
Надо сказать и о политическом фоне. Я родился в 1944 году. В первые девять лет моей жизни везде висели портреты батьки Сталина. Помню букварь, который начинался с портрета Сталина, могу процитировать стихи, ему посвященные в том букваре, и помню песни о нем. Но пришел 1953 год. Вождь дал дуба. Или «кокнули вожачка», - если перейти на жаргон героев «Оптимистической трагедии» и новейших версий смерти Сталина. Помню 9 марта, когда его хоронили: остановились и гудели паровозы, я шёл по глубокому снегу вблизи железнодорожной станции, это отложилось навсегда. Прошло три года. И вдруг Сталин – «враг народа». Как же так? То нас принимали в пионеры под его портретами, а 30 июня 1956 года вышло постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий». Я хорошо запомнил, как мой отец, член партии с 1930-х годов, вместе с соседом-инвалидом, который воевал под Москвой и остался без ноги, обсуждали этот текст и говорили: «Значит, Сталин – враг народа». Будучи пятиклассниками, мы в 1956-м году осенью пришли в школу и из рогаток обстреляли портрет Сталина. Так мы реализовывали очередную партийную указивку. До сих пор помню побелевшее лицо директора школы. Хорошо, что вскоре бывшего вождя похерили, свергли и его памятник в шинели и картузе генералиссимуса на районной площади.
Пришел Никита Сергеевич Хрущев. И спустя совсем недолгое время его назвали «верным ленинцем». Хорошо помню плакат с Лениным в кепке и подписью: «Верным путем идете, товарищи» (так Хрущев закончил свою речь на XXII съезде партии). Была свёрстана программа строительства коммунизма, опять загудели фанфары... Прошло десять лет правления Хрущева, «верного ленинца» назвали «волюнтаристом», скинули.
Пришел Леонид Ильич Брежнев – и спустя непродолжительное время получил титул «верный марксист-ленинец». Затем его тоже похерили как вождя «застоя».
Итак, на протяжении сорока лет жизни моего поколения прошло свержение трех идолов, не говоря о Ленине. Опыт поколения, в данном случае мой, способствует выводу: тот, кто сегодня объявляется вождем-полубогом, завтра «загремит по мелкому указу» - так один из героев В.Белова обозначает указ о мелком хулиганстве. Вот что я имею в виду, когда говорю, что на протяжении сорока-пятидесяти лет было низвергнуто четыре вождя. Это требует рефлексии, и эта рефлексия началась у меня ещё в школе. Дистанция от людей, олицетворяющих власть, началась в далеком детстве. Знаю многих коллег, людей постарше, ровесников и помоложе, у которых началось аналогичное отторжение, без всякого копания в доктринах, на уровне поведения и т.д. Это – как непроизвольная рвота от всей официальной сферы «гусударства», как говорят герои Василия Шукшина. Я думаю, от опыта поколения нельзя уйти при освоении любых текстов, особенно связанных с рефлексией о власти.
Здесь я с удовольствием хочу сослаться на свежий художественно-политический проект, реализованный Л.Улицкой. Она составила книгу из писем людей, детство которых пришлось на 1945-1953 годы. Среди прочего я наткнулся на несколько эпизодов, в которых практически воспроизводится мое собственное восприятие и память о действительности того времени. Приведу два.
«Наша правильная первая учительница Анастасия Матвеевна, с пучком на затылке, с портфелем... И вдруг!!! Она вошла в класс и сказала: «Дети! Сталин – враг народа!!!... Когда учительница сказала про врага и добавила что-то (не помню, что), я (и не я один) открыл «Родную речь», где был портрет Сталина анфас – такой красивый, в мундире, с орденом Победы и Звездой Героя... Тем не менее, открыв страницу, я начал методически тыкать пером в портрет, стараясь попасть в глаза вождю. Может быть, я идиот? Нет (подтверждаю), все делали подобное... Звонок. Перемена. Как всегда, все в коридор – бегать. Но в этот раз все бегали в сторону метрового бюста... Кто-то плюнул первый, и мы, бегая, походя, тоже плевали. Со мной учился Шурик Боков. Его брат (старше года на два) пошел дальше. Он стащил бюст в туалет, отбил голову и вставил ее в «очко». Голова не проходила, и так как она была пустая внутри, то видно было, как в моче плавали фекалии. Каждый ребенок безо всякого зла считал, что надо сикнуть... Это был урок любви к «отеческим гробам». Жестокий урок со стороны взрослых, но так переписывалась страшная история».
Этот урок дал повод А.Кабакову написать, что уже с детства у него начало складываться чувство чуждости всему вокруг: «Может быть, без всяких причин – просто мы были несоместимы, советская власть и я. Поэтому мне и теперь любая власть кажется лучше той, хотя любви не вызывает никакая».
Под влиянием этих фактов, мотивов и убеждений я на студенческой скамье начал сознательно создавать десятилетние планы изучения первоисточников по философской и политической мысли. Это делалось для противодействия житейской, идейной и политической рутине, в которой варились ровесники. Конечно, планы не удалось реализовать все и полностью. Но эта цель значима до сих пор.
К ней всегда добавлялись задачи календарного характера. В 1970-1980-е гг. я изучал конкретные проблемы бюрократии, оппозиции, легитимности, теории и истории марксизма, политической философии. Результат штудий воплотился в семи книгах, полусотне статей и одной переведенной коллективной монографии. Эту продукцию коллеги одобрили.
Однако не всем понравились главные выводы из моего первого цикла исследований: государственный аппарат – это социальный организм-паразит; советская власть на всем протяжении своего существования утверждала идею о тождестве оппозиционной и антигосударственной деятельности; эта идея популярна до сих пор, хотя является политической и научной ложью; на деле политическая оппозиция – это движение, которое стремится забрать власть из рук одной политической силы и передать ее другой политической силе; легитимность – это такое состояние государства и всех его элементов, при котором они обладают политической правотой и научной истинностью; но политическая правота и научная истинность были и останутся спорными; поэтому все государства, правительства, государственные аппараты, а также все разновидности оппозиционной, повстанческой, реформаторской и революционной деятельности являются частично легитимными; реальная политика есть практическое воплощение абсурда; когнитивное сопротивление всему миру накопленной политической лжи есть необходимое следствие политического отчуждения и элемент гражданского сопротивления.
Эти выводы послужили теоретическим и аксиологическим толчком для разработки политической концептологии, идея которой впервые пришла мне в голову в 1995 году, после изучения трудов по аналитической философии, во время подготовки к участию в международной конференции, посвященной столетию Львовско-Варшавской школы, на которой я сделал первый доклад на эту тему. Затем я опробовал идею на другой конференции. Первая публикация по политической концептологии относится к 1996 году.
В 1990-е годы я получал гранты различных фондов по темам бюрократии, легитимности, метатеории политической реальности, русской власти, духовного сопротивления коммунистической системе власти в странах Восточной Европы, интересов и главных идеологий современности. Результаты грантов воплощены в статьях и книгах, которые получали различные оценки коллег. Так впервые я осознал факт: одна и та же написанная статья и книга одновременно нравится и не нравится различным коллегам. Таков был мой примитивный путь к одному из главных принципов аналитической философии – принципу сущностной оспариваемости всех философских и политических концепций, понятий, программ, направлений деятельности государства, политических партий, их лидеров и т.д. Аналитическая философия формулирует его как всеобщий принцип изучения политической теории и политической практики. Я пришел к нему в результате изучения множества конкретных проблем. Этот принцип объясняет содержание книги дискуссий.
Но путь к ней длился почти двадцать лет. Для проверки исходных идей я начал писать статьи в ведущие журналы по основным отраслям философии и социальных наук («Вопросы философии», «Социс», «Полис», «Общество и экономика», «Правоведение», «Космополис» и др.) и книги, а также читать лекции по политической концептологии. Все эти действия затем воплотились в первом учебном пособии на эту тему.
Лишь в нулевые годы я начал придавать идеям политической концептологии организационную форму. При кафедре политической теории Южного федерального университета в 2006 г. возник теоретический семинар, на котором мы обсуждали проблемы политической теории и практики. Эта теоретическая и педагогическая деятельность вначале получила грантовое и организационное воплощение на уровне Южного федерального университета. В 2007 году кафедра политической теории получила грант Южного федерального университета по теме политической концептологии, а в сентябре 2008-го был создан Центр политической концептологии при кафедре политической теории. В 2010 году Центр стал штатным научным учреждением Северо-Кавказского НИИ экономических и социальных проблем Южного федерального университета. А в 2012 году на шестом Российском политологическом конгрессе состоялось конституирование Исследовательского комитета по политической Российской ассоциации политических наук. С грустью вспоминаю, что покойный ректор, профессор Владислав Георгиевич Захаревич поддержал нашу инициативу. За это ему я навсегда признателен.
Главная цель Центра политической концептологии - проведение исследований по фундаментальным проблемам развития региона, страны и мира, интеллектуальное, экспертное и организационное обеспечение дебатов по фундаментальным проблемам современного общества, информационно-аналитическая работа, разработка и внедрение инновационных проектов в сфере стратегического планирования, политических, философских и социогуманитарных наук и образования.
В соответствии с этой целью мы начали проведение научных конференций, на которые приглашали известных специалистов из ведущих научных учреждений Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Екатеринбурга, Киева и других городов. Это позволило сразу отсечь пошлые диссертационные интересы при проведении дискуссий, задать им нормальную интеллектуальную и персональную планку. Здесь мы опирались на творчество Михаила Константиновича Петрова, который значительную часть своей жизни прожил в Ростове-на-Дону. Первую всероссийскую конференцию «Идеи М.К.Петрова и политическая концептология» мы провели осенью 2007 года. На нее были приглашены Александр Павлович Огурцов – выдающийся российский философ, лауреат Государственной премии РФ, крупный специалист в сфере философии науки, и Светлана Сергеевна Неретина – известный специалист в сфере средневековой философии и автор первых работ по проблемам концептологии. Оба они хорошо знали М.К.Петрова и его творчество, поддерживали его в период гонений, типичных для эпохи нравственно-политического падения времен зрелого и перезрелого советского общества. Они были младшими друзьями Михаила Константиновича, у всех была сложная научная и житейская судьба.
И хотя я не могу назвать этих старших коллег моими учителями, в общении с ними у меня выработалось твердое убеждение: я считаю нравственно-политический критерий при становлении постсоветского научного сообщества, включая его ростовский вариант, важнее денег, успеха и даже интеллектуальных достоинств.
В соответствии с этим критерием мы начали приглашать на наши конференции тех и только тех авторов, труды которых изучали я и мои коллеги, и которые создавали оригинальные концепции. Докторов наук и профессоров в России много, оригинальных авторов среди них единицы. К тому же большинство норовит попасть в ногу с «велениями времени» и интеллектуальными модами. Немногие отваживаются противостоять конъюнктуре, которая обычно состоит из больших и малых указивок очередного начальства. Вот среди таких коллег мы искали и ищем авторов. В 2009 году начал выходить электронный журнал «Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований», в котором публиковались статьи коллег, стенограммы творческих мастерских, конференций и семинаров, обсуждений книг. Так формировался портфель книги дискуссий.
Поворотным пунктом для перевода этой деятельности на уровень города Ростова-на-Дону стал выход в книжной серии «Философия России второй половины ХХ века» коллективной монографии «Михаил Константинович Петров» под редакцией С.С.Неретиной. Следует подчеркнуть, что М.К.Петров является единственным из ростовских философов, который удостоился чести быть опубликованным в данной серии. Это значит, что он не состоял в интеллектуальных холуях советской власти, хотя был убежденным марксистом. Поэтому его опыт противостояния официальной философии является уникальным не только для становления ростовского интеллектуального сообщества, но и может служить общероссийским ориентиром.
В июне 2010 года мы сделали презентацию книги - и на этой основе конституировали клуб «Интеллектуальный Ростов» при Донской государственной публичной библиотеке. С тех все наши дискуссии идут под патронатом клуба. Здесь я хотел бы сердечно поблагодарить Евгению Михайловну Колесникову, Ларису Капреловну Поповян и других сотрудников библиотеки за постоянную дружескую поддержку всех наших акций, а также журналистам Дон-ТР Ольге Кондрашовой и Ивану Афонину. С грустью вспоминаю помощь Светланы Михайловны Новиковой, которой уже нет среди нас.
Не менее того я признателен Марине Александровне Боровской – ныне действующему ректору Южного федерального университета – за грантовое стимулирование нашей деятельности. Однако интеллектуальный уровень книги – заслуга наших коллег из Москвы, Киева, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга и других городов. Каждый может судить, насколько они помогают нам преодолевать интеллектуальное хуторянство в его ростовском издании.
Стало быть, появление книги дискуссий стало возможным в результате переплетения множества биографических, интеллектуальных, теоретических, научно-организационных, географических, журнальных и библиотечных интересов и трендов. Книга состоит из стенограмм большей части дискуссий, проведенных Центром политической концептологии в рамках клуба «Интеллектуальный Ростов». К сожалению, по техническим причинам не все стенограммы сохранились. Прошу извинения у коллег, которые не попали в эту книгу. И все же книга может рассматриваться как первый и несовершенный том архива Центра политической концептологии и Клуба «Интеллектуальный Ростов».
Но главная моя благодарность направлена читателям и слушателям. Спасибо за духовную радость, которую вы с нами разделяете!
В заключение скажу, что все содержащиеся в книге тексты первоначально были опубликованы в журнале «Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований». Сергей Петрович Поцелуев и Михаил Сергеевич Константинов стояли у его истоков. Самое время немного исправить Александра Сергеевича Пушкина и сказать: «Бог помочь вам, соратники мои!»
Вся наша деятельность шла и продолжает идти при постоянной помощи моей жены Татьяны Александровны Марченко. Без нее ничего бы не произошло – мои московские и ростовские друзья об этом прекрасно знают.
Для пояснения сути политической концептологии приведу пример. В настоящее время властвующие круги России используют советско-германскую войну для легитимизации собственной власти. Между тем почти не обсуждаются сюжеты, описанные в наконец-то опубликованном дневнике Ольги Берггольц. В блокадном Ленинграде она писала: «Нам сказали – «создайте в домах группы в помощь НКВД, чтоб вылавливать шептунов и паникеров». Еще «мероприятие»! Это вместо того, чтоб честно обратиться к народу вышестоящим людям и чтоб честно объяснить, что к чему». «Сегодня Коля закопает эти мои дневники. Все-таки в них много правды, несмотря на их ничтожность и мелкость. Если выживу – пригодятся, чтоб написать всю правду. О беспредельной вере в теорию, о жертвах во имя ее осуществления – казалось, что она осуществима. О том, как потом политика сожрала теорию, прикрываясь ее же знаменами, как шли годы немыслимой, удушающей лжи... - годы страшной лжи, годы мучительнейшего раздвоения всех мыслящих людей, которые были верны теории и видели, что на практике, в политике – все наоборот, и не могли, абсолютно не могли выступить против политики, поедающей теорию, и молчали, и мучились отчаянно, и голосовали за исключение людей, в чьей невиновности были убеждены, и лгали, лгали невольно, страшно, и боялись друг друга, и не щадили себя, и дико, отчаянно пытались верить». «Ирина рассказывала о Ленинграде, там все то же: трупы на улицах, голод, дикий артобстрел, немцы на горле. Теперь запрещено слово «дистрофия», - смерть происходит от других причин, но не от голода!». «В то же время Жданов присылает сюда телеграмму с требованием – прекратить посылку индивидуальных подарков организациями в Ленинград. Это, мол, вызывает «нехорошие политические последствия». «Правды о Ленинграде говорить нельзя (ценою наших смертей – и то не можем добиться мы правды)... «ОНИ» делают с нами что хотят». НКВД она называла «мерзейшая сволочь». «Ненавижу! Воюю за то, чтоб стереть с лица советской земли их мерзкий, антинародный переродившийся институт». «Социализм – это учет. Коммунизм – переучет. Коммунизм – это Советская власть минус НКВД». И в заключение: «Интеллигент, в порыве патриотизма – не самодонесись».
Если перейти на язык Ольги Берггольц, то задача политической концептологии состоит не только в выработке методологических средств для противостояния лжи, но и в том, чтобы не дать политике в очередной раз сожрать политическую теорию. Эта тенденция возродилась в современной России, а ее причины требуют особого разбора. Если книга поможет это осознать и пробивать иную дорогу - наша задача будет выполнена.
Виктор Макаренко,
доктор философских наук, доктор политических наук, профессор, заслуженный деятель науки России, академик Национальной академии
педагогических наук Украины, директор Центра политической концептологии Южного федерального университета,
главный редактор журнала «Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований»,
Ростов-на-Дону.