Русская деревня, Французская деревня...
( Продолжение. Начало 11.02.2013)
Металлургический завод (нынешний «Красный Октябрь») всегда называли «Французским заводом», и лишь после 1905 года появилась приставка «ДЮМО» ( Донецко-Юрьевское металлургическое общество).
По рассказам моего отца, Павла Фёдоровича Першикова, завод был заложен в год моего рождения, в 1892 году. В 1900 я лично смотрел на него от подножия Мамаева кургана и видел его действующим. Интересно было наблюдать за паровозиками-кукушками, хлопотливо бегающими по территории, густой дым из труб.
В некоторых книгах я нашёл упоминания, что этот завод под названием «Урал-Волга» (я никогда не слышал в Царицыне такого названия) основан в 1898 году. Но твёрдо помню, уже в этом году я сам видел огромные кучи шлаковых отходов в Банном овраге (около завода). Значит, завод уже действовал в полную мощность.
В 1918 году я случайно купил на толкучке тоненькую книгу. Автор запомнился - Ден. Название забыл. Там приводились расчёты экономичности проекта металлургических заводов на Урале и в Донбассе. В основу брались стоимость и качество руды и кокса тарифы провоза и расстояния. Ден пришёл к выводу, что металлургический завод на донецком коксе и уральской (магнитогорской) руде выгоднее всего строить в Царицыне. Что чугун будет дешевле и лучше, чем в остальных вариантах.
На заводе ДЮМО было 8 мартеновских печей, изменённых русскими умельцами «против патента Сименса». Ёмкость печи – 10 и 25 тонн. Работали они на мазуте, который завозился по Волге с запасом на зиму. По существу, этот мазут был чистым соляровым маслом, которое в те времена являлось отбросом нефтеперегонного производства (крекинга ещё не было). Вот это масло под видом нефтяных остатков продавалось по 11 коп. за пуд. В некоторые годы цена опускалась до 8 коп. В такие годы голландские печи в домах города снабжались чугунной коробкой, которая выполняла роль форсунки. 8-10 фунтов (т.е. 3-4 кг) этого мазута, было достаточно для отопления трёхкомнатного дома. И конечно, это было дешевле дров.
Металлургический завод, применяя это топливо на мартенах, удешевил и упростил всё хозяйство мартеновского производства. Малосернистая Бакинская нефть, сжигаемая в мартенах, и работа на древесно-угольных уральских чугунах позволяла производить исключительный по чистоте металл, обладавший значительной стойкостью к коррозии. Кровельное железо Царицынского завода имело сбыт по всей России и шло за границу.
Рядом с мартенами был расположен прокатный цех со станами «700» (обжим и рельсо-балочный), мелкосортовой и средне-сортовой. Также проволочный стан из нескольких клетей, расположенных так, что прокатываемая проволока восьмёркой огибала рабочего. Мартен выдавал слитки в 1-3 тонны. Блюминга не было, его роль исполнял стан «700». Также отсутствовали и доменные печи.
В этом цехе, коих не было ни на одном другом подобном заводе, производились кованые оси для телег, лопаты разных фасонов, болты, заклёпки и т.п.
В 1930 году завод освоил за короткий срок изготовление качественной легированной стали для тракторов и автомобилей. Завод имел свою электростанцию, мощную насосную станцию для подачи воды и для перекачки нефти. Грузы для завода и с завода летом шли по Волге и круглый год по железной дороге.
При заводе было два посёлка: Русская деревня и Французская деревня. В первой построили небольшие домики. Во второй – каменные дома, большие, одноэтажные, с озеленёнными дворами. В Русской деревне жили рабочие и рядовые служащие, во Французской – иностранцы и администрация. Также русские специалисты – бухгалтеры, инженеры.
В Русской деревне были трёхклассная школа, церковь (её так и не достроили). Существовали и бараки у самого Банного оврага - без перегородок, семья от семьи отделялась занавеской. Водопровода не было. Тут главным образом жили сезонники. На весь посёлок - один трактир и две пивнушки. Конечно, были и шинкарки. Около завода располагался народный дом кино.
События 1905 и 1917 гг. показывают активное участие в них рабочих завода. Показывают высокую культуру и политическую сознательность царицынского пролетариата. Это подтверждали и мои личные знакомые – рабочие-металлурги. В маленьких домиках Русской деревни не редкостью были книги, газеты, журналы.
1 мая 1903 года был митинг рабочих Французского завода. Я находился на территории товарищества «Нефть», которое было расположено у подножия Мамаева кургана. У сотрудника этого товарищества Зубкова был небольшой телескоп. Примерно 1 м длиной и диаметром объектива 7-10 см. Зубков установил его на ворота склада, направил на вершину кургана и потом разрешил нам, мальчишкам, и присутствующим взрослым посмотреть. Смотрел и я. И почему-то запомнил ярко такую картину. На фоне багрового неба заката - большая толпа народа и почти рядом с диском солнца - красное знамя. На некотором расстоянии от митинга, недалеко от Французского завода, стояли группами по 2-3 человека, дозоры. До заката митинг закончился, люди начали расходиться, большинство к Французскому заводу. Ни полиции, ни казаков, кажется, не было. Об этом митинге не упоминается нигде, я не встречал в книгах. Почему я уверен, что это было в 1903 году? Потому что я ещё не учился в гимназии. Я поступил туда осенью 1904 года Помню, что это был весенний праздничный день. В другой день (рабочий) я не мог бы пойти на этот склад с отцом. А 1 мая 1903г. приходилось на воскресенье.
Завод Гардиен и Валлас (основан в 1875г.) в моих воспоминаниях примерно с 1900 года. Он представляется старым, длинным, облупленным зданием. С окнами, забранными проволочными сетками, с множеством разбитых стёкол в окнах. В народе его называли «болто-заклёпорчным».
Но сам я видел, как со двора завода сквозь пролом в заборе вытаскивали на огромных салазках из брёвен корпуса судов - волжских буксиров с паровой машиной.
Сначала был построен буксир «первый». Примерно через год «третий». Заклёпки же требовались в очень большом количестве при строительстве нефтяных металлических резервуаров, которые в 90-х годах 19 века пользовались спросом.
... Гора никогда не называлась Мамаевым курганом. Называлась просто – Гора. Это был наиболее высокий отрог Ергеней, находящийся ближе остальных отрогов к Волге. На вершине горы находился карбер песка жёлтого и красного цветов. Он использовался для посыпки дворов и садовых дорожек. В выемке карьера кто-то устроил сруб неглубокого колодца, в котором всегда была вода.
Есть основания думать, что и машины для буксиров не покупались на стороне.
О заводе Грабилина знаю мало. На этом заводе не бывал. Он был создан для ремонта пароходов и оборудования мелких предприятий города.
Гвоздильный завод Серебрякова находился недалеко от вокзала на ул. Гоголя. Сам Серебряков был занимательной личностью. Начинал он со спирта и водочной торговли в эпоху винной монополии, введённой Витте в 1899-1900 гг. В это время, видимо, на капитал, сколоченный на водке, он построил гвоздильный завод рядом с домом богатейшей купчихи Ю. Репниковой. Здание завода было многоэтажным, железобетонным. Работу гвоздильных станков ударного действия было слышно по всей улице Гоголя. Купчиха попробовала принять меры, добиться закрытия завода, но ничего не получилось.
Я имел в 1918 году разговор с Григорием Серебряковым, который при этом принимал меня за студента. Мы оказались случайными попутчиками, и я провожал его в глухую сентябрьскую ночь домой.
- Я ведь как действую, – говорил он, – ты знаешь, что у меня под городом есть ферма, а при ней дача. Каждый год приглашаю на дачу московских или петербургских профессоров и академиков. Они люди не богатые и охотно селятся, знакомятся со мной и приезжают на дачу. Ну, пока живёт у меня учёный месяц-другой, я уж раз, но затащу его на какое-нибудь предприятие и прошу указать, что у меня плохо поставлено и как сделать лучше. Конечно, академик считает долгом отплатить за моё гостеприимство хорошим советом. Вот один посоветовал организовать производство карандашей. Дельный совет. А в прошлом году посоветовали организовать добычу и переработку фосфоритов, которые профессор обнаружил недалеко от Царицына. И я займусь этим делом. Если большевики мне в этом не помешают.
Григорий Серебряков был дельцом новой формации. Но революция помешала его задумкам. Не думаю, что о фосфоритах Серебряков сболтнул ради красного словца. Не было для этого причин.
В городе было две конфетные фабрики. Одна принадлежала сначала Богданову или Богатенкову, а затем перешла к Лапшину (на Пушкинской улице), за мужской гимназией. А другая принадлежала Ахвердову (на Черниговской). Обе фабрики работали, главным образом, за счёт эксплуатации народниц, которые вручную заворачивали конфеты в обёртку. Заработок – 25-35 коп. в день. Никаких машин, только варочные котлы и противни.
(Продолжение следует).
На снимке: Астраханская улица и мост.