Субботние встречи: "Война – тяжёлая работа"
Давным-давно, на самом развитом этапе развитого социализма, какой-то умник подсчитал, что к 1994 году в нашей стране не останется уже ни одного участника Великой Отечественной войны.
Свои расчёты он объяснял просто: средняя продолжительность жизни в СССР в то время составляла 70 лет, самый молодой призыв начала войны – 1924-й год рождения. Прибавляем – всё сходится. Будто бы.
Только ведь жизнь – не арифметика!
К 1994 году не стало великой страны, победившей фашизм и спасшей мир от коричневой заразы, а ветераны наши – слава тебе, Господи! – живут, хоть и не очень здравствуют.
И всё ещё учат нас, раззяв, как пройти по жизни, чтобы действительно не было мучительно стыдно и больно, когда настанет пора оглянуться на пройденное.
Долгие годы работы газетчиком подарили мне возможность встреч со многими и многими ветеранами. Только теперь я начинаю понимать, что это было самое настоящее везение, если не сказать – счастье. Ведь это же особые люди! Они видели и испытали такое, что человеку трудно даже вообразить. И, если там наверху кто-то решил оставить их в живых, значит, для чего-то очень важного и необходимого. Выходит, они не только имеют право, но и обязаны научить тех, кто идёт за ними, быть достойными их самих.
Вот что я понимаю сейчас. А тогда... Разное бывало тогда, лет двадцать-тридцать назад: и конфликты, и споры, и ссоры. Старым солдатам хотелось успеть сказать так много. Они несли в редакцию пережитое и выстраданное, но на газетных полосах не очень разбежишься, да и далеко не в каждый номер их пускали, и приходилось резать по живому их исповеди, переложенные на листы бумаги.
Ох, чего я только не наслушался от изобиженных стариков. А какие бывали многоэтажные словесные сооружения – заслушаешься поневоле. Многое я записывал и сохранил до сих пор, жаль только, что нельзя воспроизвести. Думаю, что при нынешнем стремительном сползании к повсеместной свободе выражений, лет через пять можно будет опубликовать и эти загогулины. Копировал я для себя и их воспоминания. Меня больше интересовали не бои, не сражения (о них достаточно было рассказов, книг, фильмов), а то, чем жили солдаты. Ведь война не может состоять из одних боёв. Война – совсем не фейерверк, а просто – трудная работа – так, кажется, сказал поэт. И тогда люди жили: пили, ели, встречали праздники, даже играли свадьбы...
Перекладываю, пересматриваю сейчас исписанные странички. Владимир Сергеевич Бабушкин вспоминал о лете 1942 года. Жара несусветная. Голая, ровная, как тарелка, выжженная солнцем степь. Глоток воды казался чудом, а уж самый затхлый водоёмчик – неслыханной роскошью. По утрам слизывали росу с былинок. Или лизали автомобильные камеры, которые оставляли на ночь.
Трудно было летом, а каково зимой, которая выдалась на редкость суровой! Не хватало дров, и в землянках вместо наката использовали брезент. Железные печурки, если они были, топили порохом и резиной от машинных скатов, отчего в воздухе постоянно носилась чёрная копоть. На передовой зачастую не было и этого. Прямо на снег стелили всё, что под руку попадётся: доски от снарядных ящиков, шинели, трофейные одеяла. Ложились по 5-6 человек, накрывались кое-чем, под голову противогаз - и постель готова.
Спали по полтора часа, затем по сигналу часового 20-30 минут пробежки. И снова укладывались, поменявшись местами: те, кто лежал с краю, теперь устраивались в середине. Через полтора часа — опять бегать.
Ох, и запомнились солдатам эти ночные пробежки! Топаешь по мёрзлому снегу и гонишь, гонишь от себя воспоминания о тёплом доме, чистой постели. А мысли всё равно роятся вокруг них, и накапливается в сердце глухая и холодная, как сама ночь, злоба к незваному врагу, засевшему где-то впереди. Добрался — горло перегрыз бы!..
Потом эта ненависть очень помогала в бою. И когда видел солдат оставшиеся на поле сражения трупы фашистов, сгоревшие танки с разлапистыми крестами на башнях, получал он почти физическое удовольствие, как от хорошо выполненной нужной работы. И можно было наблюдать иногда, как боец ставил на горячую ещё броню вражеского танка котелок с пшённой кашей – подогреть к ужину. Всё правильно. Война — войной, а есть надо.
Это были эпизоды из воспоминаний Виталия Ивановича Немченко, Василия Петровича Коренькова, Алексея Валерьяновича Ильичёва.
Василий Александрович Кусмарцев вспоминал, сколько радости доставляли воинам немудрящие посылки из тыла! Однопалые рукавицы, тёплые носки, связанные заботливой рукой, вышитый кисет... Иногда и письмецо «дорогому бойцу», написанное круглым школьным почерком, – вот, пожалуй, и весь подарок. Но насколько же теплее становилось солдату, особенно если вдруг он обнаруживал, что варежки вязала его собственная жена. И такое случалось.
И ещё не могу забыть эпизод из празднования 50-летнего юбилея Сталинградской Победы. Большой концертный зал переполнен. Фронтовиков двадцать лет назад было куда больше, чем сегодня. От золота их наград слепит в глазах. На сцене - Герой Советского Союза, прославленный генерал Александр Михайлович Овчаров. Он произносит правильные приглаженные слова, и потому по залу гуляет шумок. Но вдруг всё стихает. Генерал Овчаров говорит о том, что в боях под Сталинградом никто не спрашивал друг друга о национальности. Национальность тогда была одна на всех – советский солдат.
И зал встал, как один человек. Люди кричали, каждый что-то своё, обнимались, плакали... Зал бушевал минут пятнадцать. Потом кто-то догадался дать команду, оркестр ударил гимн, и лишь тогда ветераны успокоились. Конечно же, их можно понять. Начинались девяностые. Только что перестала существовать страна, которую они защищали. Подвиги героев войны рассматривались под кривым микроскопом, выхолащивались и осмеивались. Само слово «патриот» считалось ругательным и неприличным и часто употреблялось вместе с сочетанием «красно-коричневый». В бывших братских республиках творилось и того пуще. У ветеранов были уже не те силы, чтобы встать на защиту своих идеалов, но хотя бы здесь, на празднике, они почувствовали крепость и святость фронтового братства.
Многое изменилось за эти годы. Никто уже не ставит под сомнение величие подвигов Зои Космодемьянской, Николая Гастелло, Александра Матросова... Фронтовикам ныне особый почёт и всякие привилегии. Только кажется иногда, что все эти льготы – форма задабривания стариков за то, что им пришлось вынести в мирные, казалось бы, годы.
Наверное, наши извинения вам, по большому счёту, и ни к чему. Только нам они нужны больше. Нам, нашим детям и внукам. Так что, от всей души – простите нас, дорогие наши ветераны. И с праздником вас!