На конкурс «Нынче мы в ответе», посвящённый 70-летию Победы в Великой Отечественной войне
Только в 2010 году я установил, что мой родной дед – Терентий Иванович, 1905 года рождения - сгинул в немецко-фашистском лагере «Шталаг-7А» в местечке Тотеншттен под городом Моотбург, что вблизи Мюнхена.
В интернет-базе «Мемориал» в карточке, заполненной на печатной машинке лагерной машинисткой, значилось, что Терентий, попавший в плен 12 июля 1942 года под станицей Морозовской Ростовской области, 25 сентября этого же года, через два с лишком месяца, скончался в лагерь-лазарете. В карточке обозначено место захоронения. Номер могилы. По собранным мною сведениям в этом лагере проводили медицинские опыты над советскими военнопленными.
Дубовский район Волгоградской области во время Сталинградской битвы был прифронтовым. Здесь располагались переправы, базы, аэродромы и госпитали. Моя мама - учитель сельской школы, ведущая краеведческую работу, в том числе, по поиску родственников, умерших в госпиталях солдат и офицеров Красной Армии, рассказывала. В сорок втором ей было 10 лет. Жила она в селе Горно-Водяном. Деревню гитлеровское «люфтваффе» беспощадно бомбило, поскольку в этом месте была переправа через Волгу и там же - скопление войск. Однажды девчата-зенитчицы подбили германский самолёт, и пилот выбросился с парашютом. Его поймали, и местная ребятня, в том числе и мама, прибежали смотреть доставленного под конвоем в деревню лётчика. «Мы думали, что это чёрт с рогами» - говорила она. Так, под воздействием тогдашней пропаганды, рисовало детское воображение врага. «А он оказался обыкновенным молодым человеком...».
...В конце прошлого года в Дубовку заехала вдруг группа граждан из Германии. Они попросили одного из старожилов показать им место захоронения пленённых в Сталинграде военных, находившихся в Дубовском лагере зимой 1943 года. Дедушка препроводил их на место, которое он знал, - в балку у нефтебазы. Иностранцы поклонились своим предкам, возложив на пустом песчаном месте цветы.
А дело в том, что и обратиться-то не к кому! Никто, видимо, во время войны не вёл у нас учёта захоронений и не рисовал их схем... Может быть, кто-то скажет - «Так этим фрицам и надо!» Но я всё же позволю себе не согласиться с таким мнением. Почему? Да хотя бы потому, что любое напоминание потомкам захороненных в России солдат - Германии, Австрии, Румынии, Италии о прошлых битвах, жертвах войн - служит им как бы предупреждением и назиданием: «Одумайтесь! Не ходите на Русь войной! Погибнете!». Актуально это сегодня? Актуально. Особенно когда коричневая чума помоями разлилась по Украине.
Так был ли в Дубовке лагерь военнопленных? И лагерь ли это? Судите сами по воспоминаниям очевидцев....
«Много их здесь полегло, очень много...»
«В то время мне было 8 лет, - вспоминает житель Дубовки Николай Иванович Плеханов. - Жили мы с мамой в домике на улице Овражной, второй дом от Советской. Отца сразу же в начале войны забрали на фронт. В декабре 1941 года его убили под Москвой. Когда мама мне это сказала, я ей просто не поверил, потому что точно знал: отец вернётся. Он не вернулся. Потом много-много лет спустя я был в тех местах, где он воевал, где похоронен. Мама работала на «Прогрессе», там масло делали. Думаю, что не надо говорить, что она там пропадала целыми днями, я был предоставлен сам себе. Когда появились пленные немцы, мы, конечно же, бежали смотреть. Они двигались по улице Московской широкой лентой, построенные в колонну, если не ошибаюсь, по четыре. С
обеих сторон их сопровождали конвоиры. Когда кто-то падал, не мог больше идти, того конвоир пристреливал. Потом немцы сами убирали трупы.
Пленных размещали в домах и подвалах. Я видел их в трёх одинаковых домах, два из которых и сейчас стоят на Московской: бывший магазин «Сельхозпродукты» и нынешний магазин «Арина». Третий стоял на углу улиц Московской и нынешней 30-летия Победы, и был разрушен после войны. Недалеко от нашего дома по улице Исполкомовской (30-летия Победы) и сейчас стоит напротив парка старинный двухэтажный дом. В том доме варили для немцев похлёбку, а кормили в пристройке, прилепившейся рядом.
Сюда приходили немцы обедать, здесь мы и встречались с ними. От этого дома шла изгородь из колючей проволоки, которой был опутан почти весь квартал до улиц Первомайской и Московской, захватывая магазин «Сельхозпродукты».Немцы ходили в парке в туалет. Между нами, мальчишками, молва шла, будто немцы, у кого есть оружие, золото, прятали всё это в землю, затем оправлялись именно туда и по большой, и по малой нужде, а сверху ставили палочку для заметки. Но я не слышал, чтобы что-то находили там. А снега в тот год было видимо-невидимо.
В угловом круглом доме, мы знали, находились не только немцы, но и румыны, мадьяры. Их мы тоже видели, они приходили обедать в пристройку.
Умирало много. В лютый мороз трупы пленных складывали штабелями в парке и вывозили только весной. Кроме того, постоянно, думаю, ежедневно, по 8-10 трупов вывозили на санях за город.
У нас, мальчишек, была общая забава. Мы крючком прицеплялись к саням или подводам и мчались через весь город на коньках. Прицеплялись мы и к подводам, которые вывозили трупы немцев. Немцы почти все были голые. Мы знали, что пленные раздевали тех, кто при смерти, и натягивали всю одежду на себя: мёрзли очень. Умирающий, порой, ещё даже и не умерший человек оставался на морозе голым. Так его и везли.
Прицеплялись к саням мы в центре города. Катили по улице Московской, затем по улице Ленина поворачивали направо, и по мосту переезжали Дубовочку. Мчались мимо церкви по Почтовой, до самого её конца, и резко поворачивали налево, к Волге. Не доезжая до Волги, у зданий МТС, подводы останавливались у оврагов, которые с двух сторон теснили станцию. Вот в эти-то овраги, очень глубокие, с отвесными краями, сбрасывали трупы: просто переворачивали сани. Снегу, повторяюсь, было очень много, овраг был засыпан чуть не до краев. Думаю, весной, с талой водой, поплыли горемычные в Волгу, и костей в балочках не осталось. Хотя, правда, несколько лет назад были тут немцы, показывал я им это место, были какие-то кости...
Говорят, что хоронили ещё за нефтебазой и где-то за монастырём. Не знаю. Я катался на коньках за санями только туда, к балкам у МТС.
Близко с немцами мы не общались: они всегда были под охраной, я не видел, чтобы они у нас работали или просто шли по городу. Близко я их видел только тогда, когда приходили они обедать в свою столовую. Их кормили похлёбкой, говорят, что давали каждому по килограмму хлеба. Нам в то время полагалось по полкило. Поэтому понятно, какое было наше отношение к ним.
Однажды я близко подошёл к немцам, которые пришли на обед. Один из них жестами, на ломаном русском попросил принести табаку. Я нашёл обертку из-под махорки, насыпал туда опилок и заклеил пакетик. Немец взял, раскрыл пакет, опилки-то и просыпались. Он разозлился, хотел схватить меня, но я не растерялся - дал деру. А конвоир подставил немцу ногу, он и растянулся, не догнал меня.
А табак-самосад у нас дома был. Мама насушила и порезала листья. В это время в Дубовке было много танков. Они стояли в парке между деревьев. Один танк проезжал мимо нашего дома. Остановился, из люка вылез танкист, спросил, нет ли у нас табака. Я ему и вынес стакан или два, он дал 600 рублей. Но деньги тогда ничего не стоили... Однажды я выменял у немца шлем, вязаную шерстяную шапочку с прорезями для глаз. Носил ее долго. А что отдал, не помню.Наверное, кусок хлеба. Хотя хлеба нам и самим не хватало.
Много их здесь полегло, очень много. Побывало тут, думаю, не меньше пятидесяти тысяч. А сколько в живых осталось, кто знает? Их отправили потом на восстановление Сталинграда: они улицу Мира отстраивали. Точно так же, пешком отправляли. И опять человеческая лента заполонила всю дорогу. Казалось, что до самого Сталинграда...»
«Золотая ложка на память»
«В то время, когда немцы подошли к Сталинграду, мне было 3 года, старшему брату Владимиру - 7 лет и среднему Юрию 5 лет, - делится дубовчанка Людмила Константиновна Глушко. - Жили мы на Республиканской улице. Наш дом был третий от школы, знаменитой «красной» школы.
Хорошо запомнились бомбёжки. Когда начинался налет, звук от летящих бомб был особенный, очень страшный. У нас во дворе был вырыт окоп, в нём прятались три семьи, живущих по соседству. Как только начинался налёт, наша мама сразу собирала всю ребятню - и марш в окоп.
Потом стали в Дубовку поступать пленные. Они располагались в подвалах аптеки и двухэтажного старинного кирпичного здания бывшей управы, в котором размещался затем школьный интернат. Стон стоял неимоверный. Это было что-то страшное. Мы жили поблизости, и эти звуки преследовали нас днём и ночью. Нам, детям, близко подходить не разрешали, но мы все равно ходили смотреть на них. Подвал, в котором содержались немцы, был не заперт, его охраняли солдаты. Но как только охранники чуть отходили: мы тут как тут. Все интересно было нам.
Одеты немцы были в лохмотья. На голове и шали, и платки, а на ногах - вообще не поймешь, что. Было их очень много. Они к дверям не подходили, лежали на полу, не вставая.
Один немец мне особенно запомнился. Лежал он прямо у входа. У него была приятная внешность. Он называл меня дочкой:
-Дочка, подойди ко мне! У меня дома есть такая же дочь.
Я не боялась, подходила. По-русски он говорил неплохо.
По натуре мы, русские, люди добрые. Когда у нас оставалось что-то от обеда - свёкла, капуста, картошка, тыковка, - я ему приносила. Ведь, по сути, эти люди тоже не виноваты, что оказались на войне. Не по собственной воле они пришли. Теперь же сами жестоко страдают. Мы, дети, сердцем понимали это и сочувствовали несчастным. Однажды этот немец сказал:
-Дарю тебе, дочка, на память ложку. Ложка была золотая. На ней написано: «Ганс». Видимо, его звали Гансом. И название города было написано: что-то наподобие Гарнгольда или Ганворда, но точно не знаю. Ещё он попросил сохранить ложку.
-Если придётся повстречаться с моими земляками, скажи, что я был смелый. Я против вас не шёл, - сказал он. - Меня заставили.
Тут нас охранники и прогнали от двери. Мама дома тоже сильно ругала:
-Разве можно к пленным ходить?! А мы не понимали, мы видели, что они такие же люди, совсем не страшные только несчастные.
Два дня я не подходила к подвалу. А когда я пришла, то Ганса уже не было на привычном месте. Значит, он умер, и его увезли.
Больше мы никогда не подходили к дверям подвала и с немцами не общались.
Покойников вывозили очень много. Подвода за подводой шли. Везли на нефтебазу, ещё куда-то, говорят, за монастырь.Но я там, за монастырём, не была. А вот у нефтебазы было кладбище, на котором похоронен дед мой Зимин Иван Филатович. Он похоронен в 1940 году. Известен был тем, что лучше всех шил сапоги. Я нигде в документах не нашла, но знаю точно, что он был, как это сейчас называется, первым мэром Дубовки перед войной. Фотография сохранилась его похорон, где гроб был накрыт красным знаменем. На той фотографии есть и я, совсем маленькая.
Вот у этого кладбища и хоронили пленных немцев.
...Ложку мы не смогли сохранить. В шестидесятых годах её просто кто-то украл. Может, квартиранты-студенты, что стояли у нас на квартире, может, ещё кто-то. Она у нас хранилась в переднем углу: золотая ведь! Но потом мы её просто-напросто не нашли. Куда делась - неизвестно. Осталось в памяти только имя - Ганс. Фамилию ни я, ни мои старшие братья не знали или не запомнили.
.. .Весной, когда потеплело, погнали немцев опять в Сталинград, вся дорога до самого горизонта была сплошной движущейся лентой. Не видно было ни конца её, ни края...".
Места массовых захоронений военнопленных до сих пор не установлены
...В середине первого десятилетия XXI века на окраине города Дубовки местный предприниматель отстраивал двухэтажное здание, в котором сегодня находится современный магазин посёлка, называемого дубовчанами между собою Собачьим. Выкапывая фундамент, ковш экскаватора наткнулся на захоронения, и рабочие обнаружили «не переломанные солдатские медальоны» (в случае смерти медальон в Вермахте переламывали надвое) и перочинный ножик. Позже один из рабочих — Володя - рассказывал мне, что медальоны и ножик он за ненадобностью выбросил. Сравнив воспоминания моих земляков и рассказ Володи, я предположил, что именно здесь, на территории от здания магазина в сторону огороженной территории нефтебазы (примерно метров 350- 400), на окраине старого городского кладбища и есть одно из мест захоронения военнопленных- немцев, итальянцев, румын.
На одном из заседаний комиссии думы городского поселения Дубовки, депутатом которой я являюсь, было предложено установить точное место захоронения пленных военнослужащих коалиционных фашистских войск в нашем городе и каким- то образом обозначить место. Заняться этим поручили мне. Понимая деликатность вопроса, я решил, что, прежде всего, необходимо осветить тему о захоронениях пленных солдат в средствах массовой информации. Обратиться в российские, иностранные поисковые отряды. Почему бы не произвести раскопки? Установить принадлежность останков. Обозначить место, установить границы. Поставить информационный знак (крест, камень).
Пусть зарубежные родственники приезжают в наш город, вспоминают своих погибших предков, возлагают цветы. И любуются великой русской рекой Волгой, которую фашистской армии так и не удалось форсировать.
На снимках: предполагаемые места захоронений немецких военнопленных в Дубовке Волгоградской области.
P.S.Благодарю дубовского журналиста Н.И.Иванову за помощь в подготовке материала.
